По снегу и вправду было видно: ровная, с торчащими каменюками, но всё-таки снежно-белая улица. Правда, дома заросли лишайником совершенно непотребно, он, припорошенный сверху снегом, с них аж свисал.

— Кречет уничтожен. Три мины уничтожены, данные выведены на дисплей, — несколько излишне отрапортовал Мопс. — Отклик свой-чужой красноармейской техники от платформы Кречет не поступало, товарищ Жора!

— Даже так? — ну, не то чтобы удивился, но задумался я.

— Так точно, товарищ Жора.

— А с чего это вообще может быть? Ты, вроде бы, говорил, сам робот блокирует отклик, если повреждения ЭВМ слишком сильны?

— Не вполне так, товарищ Жора! Есть ряд протоколов, запускаемых комиссаром красной армии или вышестоящим командованием. На случай подключения враждебных элементов к сети распознавания. В таком случае…

— Понял, — прервал я доклад. — Если у врага есть сигнал запроса, то отвечая, роботы просто выдадут своё местоположение.

— Так точно! Самостоятельное включение протокола блокировки системы опознавания исправным роботом невозможно, товарищ Жора.

— Но они у нас тут ни черта не исправны. И, при этом, он давал наводку миномётчикам из Сосногорска, — протянул я. — Радиообмена не было?

— Никак нет!

— То есть просто лазером своим подсвечивал, по крышам, наверное. Самое смешное, что стреляющие роботы могут быть вполне исправны, на нас в зоне прямой видимости не нападут. А стреляли по наведению, — прикинул я. — Ладно, поедем потихоньку.

И поехали, причём центр Пожни нам следовало объехать: радиационный фон был не слишком высоким, по сравнению с окраинами, но разрушения были очень велики, пластобетон просто сплавился в подобие холмов. Вездетанк не проедет, да и причина этого сплавления непонятна — если бы был наземный ядерный взрыв, то был бы высокий фон в эпицентре, а не рассеянный, как есть. А если не ядерный — то непонятно, что дало такую жуткую температуру, несколько тысяч градусов, причём не одномоментно, а довольно долго. Иначе черта с два пластобетон бы поплыл.

Впрочем, ответа на это загадку не знал ни Штольц, ни наёмники с немцами, а если кто-то и знает, то не расскажет.

А в целом, первая часть пути по Пожне проходило неплохо: центральные улицы для Вездетанка по ширине подходили, снег на них был нетронут, а колдобины и камни от руин — вполне нашему транспорту «по колёсам». Три раза прилетали одиночные Кречеты. Первый раз миномёты из-за реки сработали, но Мопс даже не стал сбивать мины: как я и предполагал, наведение этот орёл кривокрылый давал на крыши, и пара разрывов прогремело на улице в полусотне метров за нами. А следующих двух он сжёг на подлёте, даже не стреляли.

Выехали мы на набережную, точнее, туда, где она оказалась. Старая прибрежная часть Пожни, как понятно, ушла под воду. И вот тут выяснилось, что поехали точно не только Кречеты: из-за Ижмы по нам стала бить мало— и среднекалиберная артиллерия, да и миномёты. Ответили на выстрелы, откатились за дома.

— Что с опознанием? — с ходу озвучил я самый актуальный вопрос.

— Ничего, товарищ Жора, — отрапортовал Мопс. — Отклика на запрос сигнала «свой-чужой» не было!

— И просто долбили по нам, — задумчиво протянула Света. — Четырнадцать роботов, — кивнула она на дисплей.

— Так точно, товарищ Света!

— Все они там программами протекли? — с досадой выдал я.

— Не могу знать, товарищ Жора!

— Да понятно, что не можешь. Ладно, едем к складу за домами. И там будем разбираться.

Поехали, правда, попетлять пришлось. Но добрались, и на берегу реки, частично уходящий под лёд, стоял склад Госхрана.

— Не затопило? — озабоченно поинтересовалась Света.

— Не должно, там металлический и полимерный стакан на складских помещениях должен быть. Ну, в любом случае — надо смотреть и проверять.

Загнали мы Вездетанк практически в подъезд, что, кстати, было не лишним — появился Кречет, был сбит, но несколько мин взорвались в нескольких десятках метров от нас. Не страшно, но неприятно.

Ну а мы забрались в здание Госхрана. Ну, разруха, как понятно, но вроде всё целое. Хотя лишайника на стенах немало, видно, не заросло всё только потому, что нижний слой не давал питаться следующим.

— Справедливость! — ликующе заявила Светка, когда я всё-таки навернулся на этой противной слизи.

Просто она поскользнулась три раза, Бейго один. Бейго после падения припал к полу и пополз, ну и больше не падал. Первый раз я Светку поймал, а вот остальные — нет.

— Ничего справедливого в этом нет! — веско констатировал я. — И нам ещё по лестнице спускаться! — указал я на заляпанный лишайником лестничный спуск.

— Знаешь, Жора, — задумчиво протянула Светка. — Ты — комсомолец прочный. Очень прочный. Но я тебе уже говорила. Сходи сам, а?

— Да схожу, смысл нам всем троим тут кувыркаться, — вздохнул я. — Да, подожди тут, Бейго. Там не опасно, неудобно только-о-ой, блин! — бухнулся я на пятую точку. — Свет, нейлонобелковый трос, — протянул я руку, после того как посидел-подумал.

Вот ведь как оказывается, и вправду мозги через задницу активируются! Но больше я так их активировать не хочу. Светка трос достала, мы его закрепили, а я на четырёх костях пополз по лестнице: не так высоко падать, если что.

Правда, после первого пролёта я благополучно (и очень неудачно!) навернулся, и проверял прочность себя и брони ещё два пролёта, стараясь не материться.

Шмякнулся в кучу слизистого лишайника, с трудом, держась за штурвал запора ворот склада, поднялся на ноги.

— Я цел, если что, — сообщил я по связи.

Бейго в ответ радостно гавкнул.

— Жора, ты очень…

— Я очень, Свет. И сейчас попробую попасть внутрь, — не стал я выслушивать очередную оду «Самому прочному комсомольцу Георгию Верхазову».

И, правда, не с первого раза (скользило всё в этом лишайнике подлючем!), стал проворачивать штурвал. А через минуту и дверь открылась, да и тусклое освещение в складском коридоре светилось.

— А главное — лишайника нет, — порадовался я, заходя внутрь.

Пробежался по складам — в общем и целом как и ожидалось. Фон есть, не запредельный, но есть. А нам, по большому счёту, ничего из имеющегося тут и не нужно. Чисто теоретически — на обмен, но это… Да просто смысла нет связываться сейчас. Так что занялся я проверкой и дополнительным упрочнением коробок с трансформаторами и генераторами. И даже по паре лишних — ну, на всякий случай. Да и может, в мастерскую к немцам ещё наведаюсь, а излишек — в качестве оплаты. Посмотрим, в общем.

Ну и несколько железяк на разбор прихватил. Фонят они поменьше, чем уличные железки (И не забыл я о них, а занят был, очень!), ну и для снарядов — вполне сгодятся.

Оттягал добычу к входу на склад и стал крепить к канату. А Светка с Бейго — поднимать. Ну, я как навернулся — сразу понял, что по этому лишайнику подъём ящиков будет ОЧЕНЬ весёлым. Раза с четвёртого сломаются они, а если не повезёт — то и я. Хотя я — вряд ли. Я — комсомолец прочный.

И через полтора часа вытащили и меня, после чего я с ходу стал толкать коробки к выходу.

— Ходу, ходу, — озвучил я. — И так раза в два больше безопасного минимума в зоне высокой ионизации находились, — пояснил я.

Вроде бы и не особо страшно, но всё равно. Затолкали добычу в Вездетанк, расселись, расслабились. Мопс доложил о ещё парочке сбитых Кречетов, ну да и чёрт с ним. А у нас были дела.

— Так, — встряхнулся я. — Я за станок, надо пополнять боезапас.

— А…

— А последние два ящика, — ответил на незаданный вопрос я.

— Про столбы — забыл, — покивала Светка.

— Тут фон меньше, — привёл неопровержимый аргумент я.

Стал дербанить железки, загружать в мини-плавильню, выставлять размеры выходных болванок. В общем — занялся делом, параллельно как думая вслух, так и совещаясь.

— Тут мы и заночуем — мне со снарядами возни много, да и вообще — не помешает. Место относительно безопасное, как ни удивительно.

— В целом — согласна. Хотя это звуковое сопровождение… — указала Светка на стену, из-за которой доносился разрыв мины.