Заранее настроив себя на неудачу, Хомяков был просто ошарашен, когда этот зэк с темным прошлым и кровавым настоящим перевел все легко, без особого напряга, можно сказать, играючи, написал корявыми русскими буквами безусловно точный перевод текста. Оказывается, никому и в голову не пришло, что в этих местах вместо латыни были использованы вперемешку итальянские и немецкие слова, причем не в современном их значении, как Александр Валентинович выяснил много позже, уже вернувшись в Москву, а именно в средневековом. Потому-то и буксовали господа ученые, ибо разница между одинаковыми на первый взгляд словами оказалась огромная. Ну, все равно что заставить перевести какого-нибудь английского спеца по русскому языку слово «живот», которое в Средневековье на Руси имело два значения: имущество и жизнь. И тоже ничего общего с современным значением.
Но и тут Хомяков не торопился предлагать взаимовыгодное сотрудничество. Рано. К тому же он свято помнил старинное правило о кнуте и прянике, а потому для начала решил использовать кнут. Раз книги на латыни так сильно привлекают «гладиатора», стало быть, можно соблазнить именно ими, но… предварительно отняв и пообещав вернуть в случае его согласия поработать на общее благо.
На этап Немой угодил неожиданно, чуть ли не в самый последний момент. Пару книг ему прихватить с собой удалось, но на первом же шмоне они были безжалостно изъяты. Не положено, ибо библиотечные. Поняв, что иного выхода нет, Немой встал на дыбки, решив затеять драку. Расклад его был следующий: одолеть надзирателей не выйдет, но пока его станут останавливать, как обычно, не особо при этом церемонясь, пару-тройку хороших увечий он получит, а больного никто на этап не отправит, оставят на больничке. Ему же только это и надо.
Однако Хомяков и тут рассчитал все правильно. Едва Немой затеял бузу, как был надежно оглушен, закован в наручники, и всех увечий у него к моменту посадки в «столыпин» была небольшая шишка на затылке. Сам Александр Валентинович клятвенно заверил своего товарища, что если дядя окажется «в масть», то он в долгу не останется и поможет с переводом Иванина в московскую управу. После этого, не мешкая ни минуты, запрыгнул в уазик и помчался в Нижний, чтобы встретить Немого уже на вокзале.
Стоя на перроне, Хомяков терпеливо ожидал прибытия состава, держа под мышкой так, чтобы любой, выходящий из вагона, смог увидеть название, одну из изъятых у Немого книг – пусть поймет, от кого теперь зависит, выдать их ему или нет. Настроение у офицера КГБ было веселое, под стать весеннему солнечному дню. Именно потому ему вдруг и взбрела в голову шальная идея, как лучше подставиться Немому, чтобы он обратил на него свое внимание. Книгу-то он может и не заметить, а вот если… Подполковник достал из кармана то самое маленькое «зеркальце улыбки», и когда Немой понуро вышел из вагона, пустил ему в лицо солнечный зайчик.
Эффект оказался неожиданный. Немой на секунду зажмурился, после чего растерянно уставился на зеркальце и… упал в обморок. Поначалу Хомяков перепугался, решив, что полученная при досмотре травма куда серьезнее, но обморок быстро закончился, и доктор уверенно отмел первичную догадку офицера КГБ. Подполковник призадумался, тщательно припоминая, что именно показалось странным ему во взгляде Немого в тот миг, когда тот увидел зеркальце. А если…
И на следующий день Хомяков, наведавшийся к Немому в палату (на всякий случай его оставили на денек в больнице), выложив на столик подле кровати зеркальце и книгу блаженного Августина, спросил напрямик:
– Сдается мне, ты уже знаком и с тем, – последовал кивок в сторону зеркальца, – и с тем. – Он небрежно ткнул пальцем в книгу. – Ну что, поработаем вместе?
Тот долго, не мигая, смотрел на сотрудника КГБ, затем протянул руку к зеркальцу. Офицер не мешал. Немой осторожно взял его в руки, внимательно разглядывая и время от времени поворачивая к себе тыльной стороной. Что он искал, Хомяков не понимал, но продолжал терпеливо ждать конца осмотра. Тот настал довольно-таки быстро и весьма неожиданно. Лицо Немого скривилось, во взгляде голубых холодных глаз вдруг вспыхнула лютая ненависть, и он со всего маху запустил зеркальцем в соседнюю койку. Бросок был метким, и, ударившись о железную перекладину кровати, кругляшок разлетелся вдребезги.
Хомяков обомлел. Всего ожидал, но такого. И что теперь делать? И тут Немой удивил его еще раз. Переведя взгляд на подполковника, он насмешливо усмехнулся и вдруг кивнул.
Так и стал бывший кельнский архиепископ агентом КГБ, неожиданно исчезнув из жизни воровских зон и суровых блатных разборок. Исчезнув так же таинственно и непонятно, как когда-то в ней появился.
Глава XIX
Профессорские тайны. Минск – Вильнюс, 2014 год
Зиночка никогда не скрывала от подруг, что стюардессой она стала лишь для того, чтобы познакомиться с богатым и интересным мужчиной. Ну а дальше – как пойдет. Замуж так замуж. Любовница так любовница. Родит – так родит. Главное, чтобы не было материальных проблем, которых она очень боялась.
Высокая, эффектная блондинка, Зиночка в свои двадцать пять уже успела натворить самых разнообразных дел и теперь искала в мужчинах большие деньги, как американские следопыты – золото в Эльдорадо. А московский рейс был для нее приоритетным: именно из Москвы в Минск, согласно статистике, летели богатые, красивые и одинокие. Правда, при ближайшем рассмотрении все летящие оказывались не такими уж богатыми, не такими уж красивыми и, что было совсем обидно, не такими уж одинокими. Но Зиночка верила в свою удачу и на каждый московский рейс шла, как на бой, в полной боевой выкладке: кудри завиты, глаза блестят, чулочки со стрелочкой, пуговичка на груди легкомысленно расстегнута, а там такие красоты, такие красоты, сформированные чудо-бюстгальтером с вшитыми косточками! Только попадись, олигарх проклятый, Зиночка тебе быстро за весь российский, да, пожалуй, и за весь белорусский трудовой народ отомстит!
Олигархи не попадались, но Зиночка надежды не теряла. И вот сегодня все случилось. Она на этого странного типа с бородкой-клинышком из бизнес-класса даже внимания не обратила. А зря. Человек-то оказался явно солидным.
А началось все с того, что он просто так взял и подарил ей цветы. Натурально, цветы! Наверное, своей лахудре вез. А подарил ей, Зиночке. А потом как разошелся… Он практически все товары, которыми на борту в duty-free торговали, купил и опять все Зиночке подарил! А как шутил, как шутил! Зиночка весело смеялась, показывая свои ровненькие беленькие зубки, потом он за ее, Зиночкино, здоровье выпивал, а потом стихи читал… Ну, такой затейник, такой молодец! Они первый раз мимолетно поцеловались в том месте, где Зиночка стаканчики и тарелочки разбирала. Потом он ее в туалет пытался затащить, ну, такой глупый, ведь сейчас кругом камеры, нельзя ведь! А его бородка клинышком даже какая-то мягкая оказалась и вовсе не щекочется, как Зиночка боялась.
Ну а дальше Зиночке и вправду повезло. Хочу, говорит, с вами, Зина, жить, и все тут. Но вы, мол, не подумайте, что я там чего-то куда-то… Я совсем не так! И – бац! Достает из кармана во-от такую пачку денег и Зиночке натурально отдает. Это, говорит, я вам специально деньги даю, чтобы вы не думали, что я тут нахлебник какой или еще чего, прости господи! Но тут Зиночку как озарило прям. Это он!
Из аэропорта ехали вместе. Ой, как целовались на заднем сиденье такси, так это прям неудобно перед таксистом было. Так, а нечего ему в зеркало заднего вида было пялиться! Так, целуясь, и пошли к подъезду. У него, главное, всех вещей-то одна сумочка. Ничего не скажешь, удобный жилец!
Еле дошли до третьего этажа, Зиночка квартиру открыла, а они в дверь прям ввалились. И давай там, прямо на полу прихожей, все, значит, вытворять. Потом кое-как до спальни добрались. Ну, тут уж Зиночка показала все, что умела. Думала, этот господин быстро успокоится. Старенький ведь. Ан нет, выносливый оказался, чертяка! Она уже и на нем двигалась, и под ним, и так, и сяк переворачивалась, и стонала громко, и кавалера своего плотно ножками обхватывала, имитируя многочисленные оргазмы, просто умаялась совсем! И тут, наконец-то, все получилось. Угомонился, сердечный! Тогда Зиночка мечтательно откинулась на подушки и закрыла глаза…